Интервью с художниками: ААРР x САМУИЛ | Александр Самойлов

САМУИЛ занимается созданием художественных ситуаций, совмещая элементы собственной биографии и особенности социума. Работает на стыке различных медиа, объединяя живопись, трафарет, видео и фотографию. В работах исследует различные социальные темы и эмоциональные стороны личности. В последний день лета ААРР поговорили с художником о его опыте в резиденциях, а Александр подарил сообществу стикерпак про жизненные ощущения в моменте: «Это спектр собранных узоров чувств, сопровождающих меня каждый день».

— Расскажите, в каких резиденциях вы уже побывали, какая запомнилась ярче всего? Выберите, о какой комфортнее и интереснее говорить – дальше будем опираться на этот опыт.
— Я участвовал в четырёх резиденциях: «Belova Art Gallery X RE’ACTOR» в Казани, «Uralruin» в селе Маминское, «Суходолье» в посёлке Суходолье, и прямо сейчас принимаю участие в «Библиотеке и арт-резиденции "Шкаф"» в Санкт-Петербурге.
Две из них, к сожалению, я проходил заочно из-за большого расстояния и длительного проведения. Но больше всего, наверное, запомнилась «Суходолье».

— Как резиденция и её локация повлияли на ваш творческий процесс?
— Присутствие в Суходолье чётко сформировало будущее представление о моей реализованной работе. Всё время, пока я был там, меня не покидало чувство, будто я нахожусь в фильме «Лабиринт фавна», а окружающий контекст напоминал европейскую сказку. Именно это ощущение хотелось отразить в тех образах, которые я в дальнейшем отрисовал. Некое подобие минималистичной книжной иллюстрации, которая открывает тебе окошко в красочные миры. И главными героями стали мифологические Зелигены и животные, которые наполняли местный мифологический контекст.

— Были ли у вас ощущения, что место «говорит» с вами? Если да, то как это проявлялось?
— Внутри кирхи Патерсвальде, где проходил итоговый проект, постоянно гулял ветер, из-за чего создавалось впечатление, будто здание дышит, наполняя свои лёгкие воздухом. А главными её постоянными жителями, были местные птицы, которые казались подобием внутренних микроорганизмов, продолжающих поддерживать жизнь в этой величественной холодной глыбе. Именно этот образ отпечатался в моих воспоминаниях, и я сделал на него небольшую отсылку при реализации.

— Как изменилось ваше восприятие тела, пространства, времени в условиях резиденции?
— Каждый день был насыщен какими-то событиями, из-за чего казалось, что время будто остановилось, но вдруг ты смотришь на часы, а день близится к концу. Когда находишься на территории усадьбы, кажется, что дышится легче, а заботы тебя не касаются. Словно ты открыл дверь в другой мир или временную эпоху, где всё воспринимается иначе, а внутренняя история окутывает тебя своим флёром. Как будто ты становишься частью чего-то важного.

— Какие темы вы исследовали во время резиденции? Как они связаны с местом? Как все это вписывается в обычную художественную практику?
— Когда я готовил свою идею, я много читал и впитывал в себя историю Суходолья и кирхи Патерсвальде. Мне было важно как можно глубже передать впечатления о месте, в котором я нахожусь. Пожалуй, главной темой была – быстротечность времени. Жизнь не стоит на месте. Она, подобно бушующему морю, обтачивает нас и настоящее, как камни, создавая новые формы. Мы меняемся и развиваемся, обрастая историями и опытом. И мне хотелось отразить это ощущение сохранения баланса между прошлым и настоящим. Для меня важно сохранять связь человека с местом, ощущением, толпой и прочим, где бы он ни находился, чтобы передать его внутренние переживания.

— Использовали ли вы новые для себя медиумы или техники? Почему выбрали именно их?
— В последнее время я стал больше экспериментировать с новыми материалами и темами. Как будто я ставлю перед собой некий вызов, чтобы понять, на что я способен. В частности, такими материалами стали дерево и металл, в первую очередь потому, что их легко можно перерабатывать. Для своей идеи я также выбрал эти компоненты, поскольку во время поездки изучил местный культурный и территориальный контекст. И в самой резиденции кураторы рассказали, что дом, в котором проходил проект, в прошлом был домом лесозаготовщика, что помогло мне точно утвердить свой выбор.

— Были ли моменты кризиса или прорыва во время резиденции? Как они повлияли на вашу работу?
— Я не ощущал никакого кризиса, только рвение приступить к работе. Мне хотелось поскорее прикоснуться вживую к своей идее, дать ей форму и возможность дышать. А прорывом был процесс и результат, который как по кирпичику постепенно складывался.

— Чему вы научились у других участников, кураторов, местных жителей?
— Во время работы мне удалось впервые использовать инструменты и хитрости, которым меня обучили кураторы. И в целом я узнал о новых авторах и творцах, которые дали мне заряд вдохновения и тем для размышления.

— Изменилось ли ваше самоопределение как художника после этого опыта?
— Думаю, в какой-то степени да. Я стал более осознанным и увереннее в себе.
Я понял, что любая идея возможна в реализации, если приложить к ней достаточно усилий.

— Какую роль в вашей резиденции сыграло сообщество (другие художники, кураторы, местные жители)?
— Пожалуй, самая большая роль – это поддержка и взаимопомощь. Я по своей натуре немного закрытый человек, но мне, также как и остальным, важно осознавать, что ты не один, и тебе всегда могут помочь, делом или советом.

— Были ли у вас коллаборации или совместные проекты? Как они возникли?
— Была одна небольшая коллаборация, но точнее будет сказать «помощь» товарищу по резиденции Евгению Демидкову. Вышло так, что Женя приехал из нас самый первый, и ему довелось первому увидеть в живую местную традицию, которая называется «Фонарщик». Она заключается в том, что жители собираются вместе, рассказывают придуманную историю старого фонарщика, проходят вместе общий путь до старой кирхи, и зажигают на ней вечерний фонарь. Женя сильно вдохновился этой историей, и ему в голову пришла идея сделать на пути к кирхе из дорожного знака пешеходного перехода – «знак фонарщика». Я помог ему сделать замеры и эскиз, и Женя реализовал свою отличную идею: теперь в Суходолье есть свой отмеченный фонарный маршрут.

— Как вы интегрировались в локальный контекст? Были ли конфликты или неожиданные открытия?
— Интеграция проходила постепенно. До поездки я лишь наблюдал за всем издалека по тексту и фотографиям, но окунувшись в местный контекст лично, я открыл его с различных сторон, о которых никогда не узнал бы по другую сторону экрана телефона. Окружающее меня было подобно воде, и я умирающий от жажды жадно поглощал каждую каплю.
Особенно мне запомнился старый заброшенный дом художника, оставленный прямо вместе с вещами. Узнав об этом доме, я входил в него как любопытный исследователь, а покидал его с чувством большой тоски. Снаружи он выглядит как слегка поросшее травой жилище, а внутри, будто отражает разбитую и печальную судьбу покинувшего его жильца. Но его история не закончилась. Мне удалось найти там старые плёночные фотографии, а в дальнейшем, вместе с кураторами, мы смогли немного узнать и историю самого художника, которая попала в нашу будущую экспозицию.

— Что стало главным результатом резиденции для вас: работа, процесс, новые связи?
— Я думаю, главный результат – это синтез всех этих факторов, поскольку все они взаимодополняют друг друга. Работа дала мне возможность перенести компиляцию моих идей в итоговую инсталляцию, которая без появления новых связей, возможно, никогда не увидела бы свет, поскольку раньше у меня бы не было мыслей о ней.

— Планируете ли вы развивать проекты, начатые в резиденции?
— Находясь в резиденции, по окончанию своего проекта, я успел закончить ещё несколько небольших работ, созданных из различных материалов, которые я нашёл в лесу, под мостом и в целом разбросанных по местности. Эти работы для меня вдвойне ценны тем, что они уже обладают какой-то историей, а я лишь дополнил её своим вмешательством.

— Как этот опыт повлиял на ваше понимание искусства и своей роли в нём?
— Наблюдая со стороны за работой коллег, за формированием и созданием итогового мероприятия, задумываешься о том, что искусство многогранно. Оно способно раскрываться даже в тех вещах, о которых ты мог не подумать, и в этом вся прелесть. Искусство – главный способ трансляции своей мысли и видения обществу, способ формирования мысли, что окружающее может быть не таким, как ты его представлял. Искусство – лазейка внутрь самого понятия «смысл», которым ты можешь управлять как пожелаешь. И, мне кажется, я являюсь одним из проводников, который помогает транслировать эту мысль.

— Как вы готовились к резиденции? Были ли у вас ожидания, которые не оправдались?
— Важно было узнать абсолютно всё, что может помочь в работе. Кураторы передали мне всю необходимую для меня информацию и показали старинные фотоархивы. Я исследовал всю местность, прочитал старые заметки, истории и мифы. Отличным дополнением было посещение памятных мест Калининграда, и знакомство с местными ремесленниками, которые также открыли для меня двери в историческую культуру области. Впитав весь спектр информации, я приступил к разработке будущих эскизов и идей, которые уже в дальнейшем сформировались в созданную инсталляцию.

— Какие условия (быт, инфраструктура, поддержка) были важны для вашей работы?
— Поддержка – главный фактор всего. Когда ты впервые приезжаешь в новое и незнакомое место, тебе нужна помощь в адаптации, взаимодействии и коммуникации. Кураторы и участники смогли дать всё это, и каждый день казался мне достаточно комфортным. Ещё важна инфраструктура – в Суходолье она наполнена всевозможными аспектами, которые помогли в работе. Особенно наличие во дворе собственной калитки в лес, где можно было часами бродить и искать для себя формы и вдохновение.

— Что бы вы посоветовали художнику, который собирается в свою первую резиденцию?
— Когда я впервые подавал заявку на резиденцию, мне не хватало главного качества – я не углублялся в саму суть. Думаю, главный совет – это детальное изучение местного контекста, историй, территорий, мифов и прочих сайтспецифичных штук. Невозможно дать месту что-то новое, не получив самому новых сведений о самом месте. Любая мелочь, даже незначительная, может перевернуть твоё сознание и вдохновить на идеи.